Эля. Письма из Германии.

Мария Махова.
Избранное · 1 д.

А конь непременно вывезет
…
Одно моё стихотворение начинается так:
Ну а если на глубине, или там, где вихрь
продираться, передвигаться, пусть невозможно,
– Для чего? – ты спросишь, – Я просто ищу своих,
потому что без них уныло, темно и тошно,
потому что без них такая белиберда,
и чужое слово звучит уже, будто выстрел,
– Ты куда? – ты спросишь, – Не знаю уже, куда,
я смотрю в календарь, кто-то выдумал эти числа ...
<......>

…На этот раз «свои» разыскали меня сами....
Слава Полунин как-то сказал: нужно окружать себя только теми людьми, которых хочется обнять. Ну вот так они и живут. «Случайных людей в Караване нет» – произнёс Серёжа, отвозивший меня на вокзал. Видимо, так и есть. А людей там немало, и совершенно разных. И абсолютно своих. А ещё там есть лошади, много красивых лошадей. Много красивых людей и красивых лошадей, много воздуха, неба, травы и леса. Маленькая мирная планета, где я оказалась благодаря её невероятному хозяину Семёну – бывшему геологу, неутомимому мечтателю и создателю своих пространств.
Я расскажу вам эту романтическую историю. А вдруг, узнав её, кому-нибудь когда-нибудь тоже захочется создать своё пространство <....>
Однажды, ещё в 2000-х, Семён спросил у своей Наташи: а чего бы тебе хотелось? И она ответила: лошадь! Только ведь это…
Это -- прекрасная идея! – сказал Семён. – Но тогда уж пусть будет не одна лошадь, а несколько.
Земля в то время была недорогая, денег хватило на два гектара. Ну а потом, постепенно, всё разрослось в вооот в такой остров… И теперь там центр конного отдыха. И даже проводятся летние детские лагеря с двухнедельными сменами.
Семён говорит: если не можешь бежать в сторону своей мечты, то просто иди. Если не можешь идти – хотя бы смотри в эту сторону. И обязательно всё сложится.
Не очень полётное время, совсем неспокойные дни. И очень нужны «свои» пространства. Куда хочется возвращаться. Где люди создают, а не разрушают. Где всё по уму и по душе. И где важны полёт и творчество, а не агрессия и непонимание.
Там есть домик бабы Яги, лавка влюблённых, танцующие деревья и берёза, которой 80 лет; парк птиц, сад камней и много чего ещё. И большой костёр по вечерам.
Туда приезжают с концертами разные группы. Вот, скажем, в субботу пела Ира Сурина с «Кукурузой» (группа), это было впечатляюще. О да, совсем не полётное время, но нужно пытаться хотя бы иногда отрываться от земли.
Конь мне достался по кличке Харлей. До этого я один раз уже каталась на лошади, это было на острове Гаити – мне выдали каску и негра Тити-Мити, лошадь была не очень высокая и на поворотах я в ужасе хваталась за кудрявую голову своего «мити», а он кивал и говорил на своём гаитском языке то ли мне, то ли лошади что-то бодрительно-поддерживающее. Никакого обучения, конечно, не происходило.
Харлей мне показался великаном. А когда он начал фырчать и отмахиваться от мошек, мне вообще как-то стало за себя тревожно. Но со мной была Наташа -- та самая чудесная Наташа, благодаря которой возникло это всё. И она по пути объясняла, что нужно делать, как сидеть, куда смотреть... Да, это было незабываемо. А чтобы снять меня с коня, позвали самого рослого конюха, так как сама я ни за чтобы... К слову, Маша моя, альтистка Федотова, припомнив юность деревенскую даже скакала бесстрашно.
А ещё я была на винодельне, что рядом с Караваном в деревне Инино, где добрые люди делают доброе вино. Вот так однажды технолог Миша решил делать своё вино для себя, а со временем его затея обернулась целым производством.
…Послушайте, дорогие мои. Что бы ни происходило, как бы ни выворачивало и ни сжимало – нужно мечтать. Бежать, идти, смотреть в эту сторону. Рисовать в голове красивого и сильного коня, который вынесет из самой трэшевой и тупиковой ситуации. Надеяться и верить. И он вынесет.

| Огромное спасибо Семёну, Наташе, Серёже и всем-всем -- вы возвращаете людям веру в людей) Обнимаю вас всех и люблю |

Dmitry Bobyshev
14 ч.

К дню рождения Ахматовой (из интервью Майе Кучерской):

— Знаю, что Ахматова ценила ваши стихи, в чем это выражалось?
— Она говорила в лучшем случае: «стихи состоялись». Но зато она мне подарила «Пятую розу». То есть, вернее, это я ей подарил розы, а она посвятила мне стихотворение с таким названием. Это стало для меня благословением на всю жизнь.
— Как это все получилось?
— Получилось это в день ее рождения, а у нее день рождения в июне, 23 июня, она обычно бывала в это время в Комарове, писательском поселке под Ленинградом, ей литфонд Союза писателей сдавал там на лето небольшую дачку, которую она иронически называла «будка». И вот это было, по-моему, в 1963 году, я пошел на Кузнечный рынок в Ленинграде. Цветы достать в Ленинграде было трудно вообще. Но это все-таки июнь, поэтому шансы были. На Кузнечном рынке я нашел у эстонки прекрасные розы, свежайшие, в ведре, и выбрал по своим скромным возможностям пять роз, самых красивых, разных форм и с разными оттенками красного и алого.
Потом нужно было ехать около часа на электричке. У этих роз был шанс завянуть. Но я это предвидел, взял свой платок чистый, обмакнул в это ведро, обернул черенки роз платком, потом еще обернул это все мешочком полиэтиленовым. И таким образом довез эти розы Ахматовой, и они ей очень понравились. Она немедленно их велела поставить в вазу.
И, между прочим, тогда же она мне прочитала, единственному слушателю, всю «Поэму без героя». Повод для этого был такой. Она спросила, читал ли я варианты этой поэмы. Я не читал. Она, видимо, показывала разным людям варианты, она тогда эту поэму дописывала, совершенствовала. И нуждалась в свежем взгляде. Так что я оказался таким вот новым слушателем. Это было мощнейшее впечатление.
Ну, а насчет роз… Мне потом Найман (он тогда был её секретарём) сказал, что Ахматовой очень понравились мои розы. Она говорила, что четыре из них в должное время увяли, а пятая необыкновенно хорошо расцвела, светилась ночью и едва не летала по комнате, словом, творила чудеса. И вот это чудо она и передала в стихотворении «Пятая роза».
Но я не упомянул еще одну деталь. Я ведь с этими розами подарил ей стихотворение, ко дню рождения, которое так и называется «Анне Андреевне Ахматовой». Оно написано в стиле такого мадригала, в куртуазной форме восхищения прекрасной дамой. И я написал его немножечко так весело. И это тоже, видимо, ей очень понравилось. В конце мадригала были такие слова: «И слушая моторов юный гром и видя этих роз усемиренье не просится ль тогда стихотворенье с упоминаньем каждого добром». То есть я у нее выпрашивал стихотворение, но не только для себя, а и за своих приятелей тоже. И вот она написала не только мне, еще Бродскому «Последняя роза» и Найману «Небывшая роза». Почему «небывшая», я не знаю.
— То есть вы просили стихи и для друзей?
— Да, я там ей объяснялся в любви не только от себя, но и от имени приятелей, вот и выпрашивал стихотворение для каждого из нас.

АННЕ АНДРЕЕВНЕ АХМАТОВОЙ

Ещё подыщем трёх — и всемером,
диспетчера выцеливая в прорезь,
угоним в Вашу честь электропоезд,
нагруженный печатным серебром.
О, как Вы губы стронете в ответ,
Прилаживаясь будто для свирели…
Такой от них исходит мирный свет,
что делаются мальчики смиренны.
И хочется тогда, корзиной роз
роскошно отягчая мотороллер,
у Вашего крыльца закончить кросс
и вскрикнуть дивным голосом Тироля:
Бог — это Бах, а царь под ним — Моцарт,
а Вам улыбкой ангельской мерцать.
И будто бы моторов юный гром,
и словно этих роз усемиренье,
не просится ль тогда стихотворенье
с упоминаньем каждого добром?
1963 г.
Ленинград — Комарово

Анна Ахматова

ПЯТАЯ РОЗА
Дм. Б<о6ыше>ву

Звалась Soleil* ты или Чайной
И чем еще могла ты быть?..
Но стала столь необычайной,
Что не хочу тебя забыть.
Ты призрачным сияла светом,
Напоминая райский сад,
Быть и Петрарковским сонетом
Могла, и лучшей из сонат.
А те другие — все четыре
Увяли в час, поникли в ночь,
Ты ж просияла в этом мире,
Чтоб мне таинственно помочь.
Ты будешь мне живой укорой
И сном сладчайшим наяву…
Тебя Запретной, Никоторой,
Но Лишней я не назову.
И губы мы в тебе омочим,
А ты мой дом благослови,
Ты как любовь была… Но, впрочем,
Тут дело вовсе не в любви.

Нач<ато> 3 августа (полдень),
под «Венгерский дивертисмент» Шуберта.
Оконч<ено> 30 сентября 1963
Комарово. Будка
_____________
* Soleil — солнце (фр.).

Мария Махова
Избранное · 16 ч.

23 июня — День Рождения Анны Ахматовой

• Идём по её темному двору. Споткнувшись, она говорит: «Не правда ли, какой занимательный двор?» Потом по лестнице, в полной тьме: ни одной лампочки. Она идёт легко, легче меня, не задыхаясь, но слегка прихрамывая: каблук. У своей двери, прощаясь, она говорит мне: «Вы знаете, что такое пытка надеждой? После отчаяния наступает покой, а от надежды сходят с ума».
(Лидия Чуковская)
• Когда я вернулся из армии, свой гонорар Ахматова подарила мне, чтобы я приоделся. Но я купил старенький зеленый москвич, о котором мечтал. Помню, пригнал его под окна своего дома, поднялся к Анне Андреевне и говорю: «Я купил машину». После длительной паузы она ответила: «По-моему, это великолепно»
(Алексей Баталов)
• А. А. раздражалась, когда ее называли поэтессой, а по поводу рубрики «женская поэзия» говорила: «Понимаю, что должны быть мужские и женские туалеты. Но к литературе это, по-моему, не подходит».
(Лидия Гинзбург)
• Качество памяти у неё было поразительное. О чём бы вы её ни спросили, она всегда без большого напряжения называла год, месяц, дату. Она помнила, когда кто умер или родился. И действительно, определенные даты были для неё очень важны.
(Иосиф Бродский)
• Когда летом 1942 года я заболела брюшным тифом и, отдав Люшу родителям, вылёживала шестинедельный бред в своём чулане, Анна Андреевна не раз навещала меня. Однажды я расслышала над своей головой: «У вас в комнате 100 градусов: 40 ваших и 60 ташкентских»
(Лидия Чуковская)
• Кстати, о частушках. Как-то брат Борис прочёл Анне Андреевне такую: «Дура я, дура я, Дура я проклятая! У него четыре дуры, А я дура пятая!»
«Это похоже на мои стихи»... — проговорила Ахматова.
(Михаил Ардов)
• В первый год нашего знакомства меня удивила фраза, произнесенная ею безо всякой рисовки: «Вчера в меня вселился дух чужой женщины, и я подшила себе юбку».
(Эмма Герштейн)
• Она называла это «моя катастрофа». Рассказала, что к ней пришел циркач-канатоходец и стал просить её или усыновить его, или выйти за него замуж.
(Фаина Раневская)
• Когда Пастернаку было плохо, ну ссорился с женой или что-нибудь подобное, он уезжал в Ленинград и останавливался у Анны Андреевны. Стелил на полу своё пальто и так засыпал, и она его не беспокоила. (Эмма Герштейн)
• Время от времени Ахматовой приходили письма из зоны: «Вы меня не знаете» — и так далее, иногда длинные, человек изливал душу. Однажды прислал письмо только что освободившийся из заключения, писал из Томска не то Иркутска, что уже рассказывал о себе, ещё когда сидел, теперь просит о помощи. Она сразу же велела выслать деньги телеграфом.
(Анатолий Найман)
• Она была совершенно лишена чувства собственности. Не любила и не хранила вещей и расставалась с ними удивительно легко. Даже в юные годы, в годы краткого своего «процветания», жила без громоздких шкафов и комодов, зачастую даже без письменного стола.
Даже книги, за исключением самых любимых, она, прочитав, отдавала другим. Только Пушкин, Библия, Данте, Шекспир были её вечными спутниками, и она нередко брала их с собой в дорогу. Остальные, побывав у нее, исчезали. Близкие друзья знали, что стоит подарить ей какую-нибудь, скажем, редкую гравюру или брошь, как через день или два она раздаст эти подарки другим...
Не расставалась она только с такими вещами, в которых была запечатлена для неё память сердца. То были её "вечные спутники": шаль, подаренная ей Мариной Цветаевой, рисунок её друга Моди, перстень, полученный ею от покойного мужа.
(Корней Чуковский)
• Деньги нужны были ей прежде всего для того, чтобы раздавать их людям. Ей самой нужно было очень немного из того, что оплачивается деньгами.
(Маргарита Алигер)
• В 1933 году Ахматова позвала к себе «на Мандельштама» Б. Бухштаба и Л. Гинзбург.
Но как раз в эти дни их арестовали.
Приглашая Мандельштамов к столу, Анна Андреевна с горечью сказала:
— Вот сыр, вот колбаса... А гостей — простите — посадили.
• Как-то раз в Доме творчества писателей некая женщина стала жаловаться Ахматовой, что её знакомому, достойному и уважаемому автору, дали в Малеевке маленький двухкомнатный коттедж, в то время как бездарному секретарю Союза писателей предоставили пятикомнатный.
Когда дверь за дамой закрылась, А.А. сказала:
— Зачем она мне это говорила? Все свои стихи я написала на подоконнике или на краешке чего-то.

Мария Махова
Избранное · 14 ч.

Две тени

Гек открывает дверь и заходит в дом. Он так устал, что трудно сказать и слово. Ищет глазами Тома… Ну где ты, Том? Хватит уже, не прячься, и так хреново. Верил я в жизни, Том, одному тебе. Всё я делил с тобой, а теперь мне не с кем… Я не терплю толпы, но и там, в толпе я всё искал тебя… и тебя, и Бекки…
Так и ходил, пока не сгустилась тьма, спрашивал о тебе и бродяг, и нищих… Том, я схожу с ума, я схожу с ума. Держит одно, что и ты меня тоже ищешь.
Том, я остался там.. здесь совсем не то… Здесь одиноко, вымучено и сыро. Том, я подумал: может, всё дело в том, что мы в тот раз не смогли доплыть до Каира?
Как же мне пусто и тяжело в груди!.. Где же пещеры наши и тени сада? Том, отзовись, коль время придёт уйти, я бы хотел, чтоб ты был со мною рядом.
Том, мне, наверно, многого не понять, да и что взять от старого человека, но ведь ты тоже ищешь сейчас меня, мне говорили – кто-то искал здесь Гека…
Том, я построил дом, но зачем дома
тем, кто внутри собою давно покинут?
Том, я схожу с ума, я схожу с ума…
или сошёл – мне это теперь едино.
Жизнь пронеслась, как сон, превратившись в бриз,
в сумерки, белый дым и туман забвений…
…Твен гасит лампу и убирает лист.
Смотрит, как исчезают вдали две тени
…….

Историческая справка.

Марк Твен задумывался над продолжением своей знаменитой книги. Но писать его не стал. Сюжет ненаписанного произведения остался у него в дневнике:
"Гек приходит домой бог знает откуда. Ему шестьдесят лет, спятил с ума. Воображает, что он все тот же мальчишка, ищет в толпе Тома, Бекки, других. Из скитаний по свету возвращается шестидесятилетний Том, встречается с Геком. Оба разбиты, отчаялись, жизнь не удалась. Все, что они любили, что считали прекрасным, ничего этого уже нет. Умирают".